«И вот ты смотришь на этого мужчину, и думаешь — нет, это совсем
не то, что тебе нужно. Но этот мужчина делает так много усилий, чтобы
стать ближе к тебе, он так настойчиво пытается ворваться в твою жизнь,
его становится так много. Он везде.
Он встречает тебя после работы, поджидает где-нибудь,
провожает, постоянно звонит, что-то говорит или молчит в трубку, и ты
понимаешь, что это он.
И оттого, что его так много, ты даже боишься включить телевизор, потому что думаешь — вот включишь телевизор, и он там появится.
Но однажды, сидя с друзьями в кафе, ты вдруг подумаешь: вот
интересно, а где сейчас этот человек, и почему он сегодня ни разу не
позвонил? А потом подумаешь — ой, а почему я об этом подумала? И как
только ты об этом подумала, через некоторое время ты понимаешь, что ты
вообще ни о чем другом думать не можешь. И весь твой мир, в котором было
так много друзей, всяких интересов, сужается до этого человека. И все!
Тебе остается только сделать шаг навстречу этому человеку, и ты делаешь
этот шаг… И становишься такой счастливой. И думаешь — а почему я
раньше-то не делала этот шаг, чтобы быть такой счастливой?
Но это состояние длится совсем не долго. Потому что ты
смотришь на этого мужчину, и вдруг видишь: а он успокоился! И он
успокоился не потому, что он добился тебя, и ты ему больше не нужна. Ты
ему очень нужна. Но он просто успокоился, и может дальше жить спокойно.
Но тебя-то это не устраивает. Ты хотела совсем не этого. Ты не можешь
точно сказать, чего именно ты хотела, но точно не этого. И ты начинаешь
устраивать провокации — хватать чемодан, уходить, чтобы тебя
останавливали, чтобы на некоторое время вернуть то, что было вначале,
чтобы вернулась, хоть ненадолго, та острота и трепет. И тебя
останавливают, возвращают…
А потом перестают останавливать, и ты возвращаешься сама. И
все это ужасно, нечестно, но может длиться очень долго. Очень долго…»
